Теперь они, кажется, поверили. Некоторые зааплодировали. Потом успокоились и перешли к следующему докладчику. Но своим личным успехом Торик посчитал шесть записок, которые ему передали. Там были имена и адреса людей и организаций, заинтересованных в системе «ВАМ». Значит, выступал он не зря: теперь Кодеру будет чем порадовать завкафедрой!
Он справился.
* * *
«Делу время, потехе — час»? С «делом» покончено, и можно позволить себе «потеху». Он на всесоюзной выставке, а значит, можно посмотреть, что еще тут интересного. Приятным открытием стало, что выставка международная: приехали участники не только из других республик СССР, но даже из соцстран. Интересно! Торику пока ни разу не доводилось разговаривать с иностранцами.
В двух столах от входа устроились белорусы. Они показывали небольшой компьютер с обычным зеленым экраном, на котором отображались строчки популярной песни в виде слогов:
Вы шу-ми-те, шу-ми-те на-до мно-ю бя-ро-зы…
Компьютер играл мелодию простым до примитивности зудящим звуком, и в такт с мелодией на экране прыгал по слогам курсор. Занятно, но не более. Торик подумал, как было бы здорово запрограммировать компьютер исполнять музыку по-настоящему. Но без звуковых карт об этом не стоило и мечтать.
В павильоне приглашали к себе и другие участники. У стенда с огромным телеэкраном, где беззвучно открывала рот гигантская, в рост человека, улыбающаяся голова поющего Карела Готта, расположились гости из Чехословакии.
Еще там стоял маленький дисплей и — о чудо! — символы на нем оказались разноцветными. До этого цветных дисплеев Торику видеть не приходилось. Вот только творилось на экране что-то непонятное. Там прыгали сразу несколько курсоров, буквы под ними менялись, цвета чередовались, но это явно была не игра — никто не щелкал клавишами, все происходило автоматически. Торика заинтересовало происходящее, и он попробовал задать вопросы.
Общаться получалось с большим трудом, но в итоге помогли брошюры. Чехи придумали забавную метафору для обучения программированию. Экран был полем — доской с клеточками, наподобие шахматной. По полю бродил робот по имени Карел. Если клетка пустая, Карел-бродяга шел дальше, не меняя направления. А когда утыкался в край экрана, поворачивал обратно. Это было его «врожденным инстинктом».
Но клетка могла быть и не пустой. Там могла лежать команда, и тогда послушный Карел читал ее и сразу выполнял. Команды попадались навигационные — повернуть влево, вправо, назад; оформительские — поставить или убрать букву, сменить ее цвет. А еще можно было брать и класть камешки.
Торик тут же представил, как робот ходит по полю и исполняет одну команду за другой, как меняется при этом его путь. Интересно! Но это еще не все: в клетке мог лежать оператор. Оператор «кдыж» (если) срабатывал только по условию. Скажем, если груженый Карел нес больше пяти «камней», он сворачивал налево, а если нет, так и шел прямо. Другой оператор «пржежит» (перейти) работал как телепорт — когда любознательный Карел на него наступал, он не шел дальше, а сразу переносился в другое место.
Расставляя по клеточкам разные команды и операторы, можно было писать реальные программы для воображаемого робота, а он по-настоящему выполнял их. Больше того, робот мог сам положить что-то на клетку. То есть стать не потребителем программы, а творцом!
Но и это еще не все! По полю Карел-умник мог бродить и не один. У чехов по экрану рыскали сразу восемь Карелов, каждый из них начал путь со своей клеточки и выполнял свою программу. Иногда они сталкивались, и на это тоже была запрограммирована отдельная реакция.
В этом мире смешивались диктатура полного детерминизма (все определяет содержимое клеток на поле и состояние роботов) и почти свободная воля, поскольку робот мог не только выполнять команды, но и сам менять роботячье окружение — для себя и других обитателей.
При этом поведение целой стайки роботов на поле значительно усложнялось и становилось почти непредсказуемым. Они жили своей жизнью. Именно за таким развитием событий и наблюдали чехи, столпившись у маленького цветного экранчика.
Торика безумно увлекла эта концепция, когда он разобрался что к чему! Ему тут же захотелось самому написать подобную программу, отправить в путешествие хотя бы одного робота-бродягу и посмотреть, как тот может менять собственную судьбу — не стихийно, а в точном соответствии с законами, заданными автором программы. Жаль, что до реализации такой идеи руки так и не дошли. А сейчас Торик, переполненный впечатлениями, ошалело пробежался по остальным участникам экспозиции и вышел из павильона. Завтра — домой.
* * *
И до, и после защиты диплома Торик продолжал писать программы, расширяя возможности системы «ВАМ». Кодер подтрунивал над ним: «Ты защитил диплом, не приходя в сознание». Это, кстати, оказалось очень близко к правде, поскольку диплом волновал Торика чисто формально и времени на его подготовку уходило в сотни раз меньше, чем на программирование.
А потом пришла пора распределения, когда каждому выпускнику сообщают, где он будет работать в ближайшие три года после выпуска из Универа. Внешне распределение выглядело почти как экзамен. Аудитория, в ней заседает комиссия, снаружи толпятся студенты, ожидающие своей участи, заходят по одному, выходят довольные или грустные.
Рабочих мест в стране насчитывалось больше, чем выпускников, так что без работы гарантированно никто не останется. Другое дело, чем конкретно надо заниматься и где — в крупном и престижном городе или в наивной провинции. Многим было все равно, лишь бы уехать из дома в новую жизнь. Кто-то хотел попасть в родной город. Кто-то срочно женился или доставал справки, чтобы не отправили в Тьмутаракань. Торик тоже волновался: вдруг его сошлют в Сибирь, а то и еще дальше — страна-то огромная!
У стены стояли взрослые — представители предприятий и организаций, желающих получить себе пополнение с этого потока. Среди них Торик увидел Кодера, причем не в привычном свитере, а в тесноватом темно-коричневом костюме и при галстуке. Официальный и нервный, Кодер бдительно следил за процессом.
— Привет, деятель! — бросил он. — Ты давай-ка держись поближе, зайдем вместе. Прослежу, чтобы тебя распределили куда надо. Такие кадры нам нужны, зря, что ли, я их выращивал?
* * *
Вот так Торик попал в контору под почти музыкальным названием БЭКАР (бюро экспериментального конструирования автономной радиоаппаратуры). Там недавно организовали отдел со специализацией на вычислительной технике. Кодер сам уже перешел туда из Универа и теперь старательно ловил подходящих специалистов. Не только студентов, но еще и знакомых инженеров и техников — дельных и стремящихся к освоению нового.
Перспективы манили. Торику очень нравилась идея заниматься любимым программированием и при этом еще «развивать отечественную науку и технику» и «приносить пользу обществу». Такое сочетание приятного с полезным откровенно забавляло его, так что он охотно нырнул с головой в эту авантюру.
Однако у Торика не осталось друзей. Совсем. Конечно, он плотно погрузился в программирование, но иногда хотелось живого общения с теми, кто тебя понимает. В такие минуты дома он брал старушку-гитару и сам себе пел странные песни Валерыча. Все, что помнил.
Как все сложится? Что за люди встретятся ему там, на первой в жизни работе? Может, они окажутся ближе ему по духу? Вдруг он сможет найти новых друзей?
Время покажет. «Время не дремя».
* * *
Август 1987 года, Кедринск, 22 года
Последнее большое лето в Кедринске подходило к концу. Временами отец откладывал топор или лопату и принимался философствовать. Такие разговоры, возникающие на пустом месте, становились странноватыми и особенно интересными.
— О чем задумался, детина? О смысле жизни?
— А он есть? — с сомнением уточнил Торик.